Депутаты Госдумы предложили автоматически переводить накопительную часть пенсии, замороженную с 2014 года, в программу долгосрочных сбережений, которая работает с 1 января 2024 года.

Сама по себе ПДС — это добровольный накопительно-сберегательный продукт с участием государства, но реализуемый посредством НПФ. Однако как сами НПФ, как программа накопительной пенсии, так и предыдущие денежные реформы не внушают доверия гражданам, тем более, если это будет в обязательно-принудительной форме. Так что же за новая реформа грядет?

Своим мнением об этом с Накануне.RU поделился экс-министр труда РФ, доктор экономических наук Сергей Калашников.

— Как вы смотрите на эту идею, не несет ли она очередных угроз нашим накопленным средствам?

— Опасности предсказать очень трудно, хотя, если они четко детерминированы, то это уже не опасности, а просто угроза. Что касается обязательного перевода, то, с одной стороны, при нашей достаточно большой финансовой безграмотности населения, может быть, это и неплохо, но, с другой стороны, что касается обязательных накоплений, то здесь меньше свободы у человека и совсем другое законодательство, чем в случае, если речь идет о негосударственных пенсионных фондах. Поэтому мне кажется, что безусловный автоматический перевод в долговременные накопления — это все-таки снижение свободы человека распоряжаться своими финансовыми накоплениями.

Если средства переводятся в обязательные сбережения, то в этом случае любые изменения, связанные с деятельностью банков, становятся независящими от человека. Если это договор дополнительного негосударственного пенсионного обеспечения, то это отношения гражданско-правового характера, между негосударственным пенсионным фондом и конкретным человеком. Здесь есть юридическое лицо, ответственное перед данным физическим лицом, и здесь свое законодательство, и своя ответственность, и свои форс-мажорные обстоятельства.

Если же все накопления граждан будут храниться в банковской системе государства, независимо от того — банки с государственным участием, что, скорее всего, будет сделано, или без государственного участия, — то в данном случае понятие форс-мажорных обстоятельств будет общегосударственное, и здесь уже не гражданско-правовые отношения, а это уже отношения, скажем так, в соответствии с законами государства. Не дай бог, какая-то проблема возникнет и возникнет необходимость заморозить эти деньги, каким-то образом их обменять на какие-то долговые обязательства государства в виде облигаций или еще что-то, ну даже тот же вариант бывшей павловской реформы, которую уже все стали забывать, — и в этом случае человек становится абсолютно беззащитным.

Если в первом случае во взаимоотношениях гражданско-правового характера он может подать просто в суд и требовать от негосударственного пенсионного фонда исполнения своих обязательств, то если это будут какие-то решения, связанные с государственной политикой, то спрашивать окажется не с кого: да, государство примет решение трансформировать определенные средства граждан, например, в облигации или другие формы обязательств государства перед человеком — и спрашивать не с кого, потому что закон такой.

Поэтому я считаю, что все-таки нужно оставить принцип добровольности для тех, кто, ну, скажем так, более-менее финансово грамотный. А если человек не изъявил в течение какого-то периода времени протеста против того, чтобы его деньги перевели в долгосрочные вклады, то тогда можно, наверное, сделать и как обязательное, ну это уж человек сам виноват, что вовремя не подсуетился, например, в течение года.

— Саму программу долгосрочных сбережений хотят сделать более популярной. Различные мотивации придумывают как для работодателей, так и для вкладчиков. Но почему она непопулярна? Подействуют ли меры стимулирования?

— Долгосрочные сбережения — это вещь для многих финансово грамотных людей очень непонятная, и это естественно, как круги на воде, распространяется и в обществе. Ну, например, банки, в том числе и с государственным участием, объявляют, что они дают по вкладам 20%, а то и 25%. Естественно, у любого финансово грамотного человека возникает вопрос, за счет чего банк может иметь такую прибыль, чтобы по вкладам выплачивать 20% годовых? Куда банк вкладывает деньги, чтобы давать такую прибыль по депозитам?

И, естественно, у людей возникают определенные опасения, что речь идет не о сохранении денег в банках, на что все надеются, когда вкладывают эти деньги, а речь идет о том, что максимальное количество денежных средств, находящихся в личной собственности граждан и не находящихся на счетах в банках, просто в какой-то момент может быть каким-то образом трансформировано. Ну, например, деньги могут быть переведены в государственные обязательства или в банковские обязательства, здесь вариантов более, чем достаточно.

— Меры стимулирования, например, налоговые льготы для работодателей, которые приведут в программу долгосрочных сбережений определенное количество участников — сработает ли это? Собчак прокомментировала предложение и сказала, что стимулирование может превратить программу долгосрочных сбережений в пирамиду. Возможно ли такое?

— Понимаете, при условии, что большинство людей — речь ведь идет о зарплатных картах, зарплатных схемах — живет от зарплаты до зарплаты, досрочные вклады относятся к достаточно небольшому количеству граждан. Большинство людей не имеет возможности зарплату положить на долгосрочные вклады. Я не побоюсь задать риторический вопрос: много вы знаете людей, которым зарплата не нужна и которые готовы деньги положить как вклад? Если я кладу зарплатные деньги на долгосрочные вклады, это значит, я живу не на зарплату, а на что-то другое. Здесь можно фантазировать о чем угодно. Поэтому я согласен с тем, что мотивация, связанная со стимулированием предприятий, юридических лиц, чтобы они стимулировали людей вкладываться в долгосрочные вклады — это достаточно фантастическая идея.

— ПДС — для чего этот пылесос денег, какие проблемы он решит для государства?

— Денег всегда не хватает ни людям, ни предприятиям, ни государству: деньги всегда нужны всем. То, что на руках у населения достаточно большие суммы, это известная вещь, и поэтому запустить их в экономические процессы — дело святое. Государство заинтересовано в том, чтобы эти деньги, которые лежат в кубышке, начали работать в экономике России. То есть тут мотив очевиден для страны. Для гражданина тоже очень важно, чтобы его накопления были сохранены, не пропали.

Единственный гарант, что эти накопления не пропадут, это или вклады в какие-то активы, которые не обесцениваются с годами, а таких активов не так уж много, и они тоже проблемные, или проще всего, особенно когда речь идет не об относительно небольших суммах, это довериться родному государству, что оно эти вклады сохранит.

Но здесь тоже возникает вопрос: где та гарантия, что эти деньги не пропадут?

Опыт последних 40 лет, начиная с павловской реформы, показывает, что бывают случаи, когда и государство не гарантирует. Например, дефолт 1998 года.

— Как итог — россияне будут копить, их заставят копить принудительно? И смогут ли они иметь деньги на это?

— Вы знаете, то, в чем нельзя отказать дорогим россиянам, это в том, что они все-таки разумные люди, по крайней мере, в большинстве своем. Они никому не доверяют, и они четко знают правила. Если их заставляют что-то делать, то нужно всеми средствами избежать этого делания.

Я не думаю, что будет большой эффект от того, чтобы напрямую принуждать население отдать долгосрочные сбережения, свои активы. Люди будут искать — грамотно, не очень грамотно, совсем неграмотно — какие-то другие пути. Кто-то скупает валюту, кто-то покупает недвижимость, кто-то покупает золото, ну кто во что горазд в силу своей экономической грамотности. Но вот последнее, что он будет делать, это то, что его заставляют делать. Надо учитывать психологию нашего человека.