Замминистра природных ресурсов и экологии, глава Роснедр Евгений Киселев рассказал, что России хватит запасов нефти еще на 58 лет, из которых рентабельных – на 19 лет. Что происходит в стране с нерентабельными запасами, все прекрасно знают. Впрочем, эти данные касаются сегодняшнего уровня технологий. Чем дальше шагнет развитие, тем больше запасов можно будет извлечь на более длительный срок, рассказал Киселев "Российской газете". И тут же возникает вопрос – если наша энергетическая держава уже 20 лет сидит на "нефтяной игле" и слезает с нее только на словах перед выборным периодом, то хватит ли этого времени, чтобы действительно переориентировать экономику? Пока у нас грезят новой "цифровой экономикой", однако и там особых успехов добиться не получается, и как-то блокчейн и нули с единицами не могут переплюнуть реальный сектор экономики, промышленность и продукцию высокого передела.
Тем не менее, не все так плохо, как может показаться, уверен аналитик Финансового университета Игорь Юшков. Во-первых, в вычислении запасов углеводородов есть несколько систем подсчета, во-вторых, с нефтью действует странная коллизия, которую можно охарактеризовать как "чем меньше нефти – тем больше нефти", наконец, в-третьих, главное во всей этой ситуации – не сама "нефтегазовая игла", а то, куда тратятся деньги и тратятся ли они на развитие. Обо всем этом Игорь Юшков рассказал в интервью Накануне.RU.
– Запасы, которых хватит на 58 лет, из которых рентабельных на 19 лет – звучит не очень обнадеживающе при том, что уже прошло два десятка лет, а мы все еще на "нефтяной игле"?
|Фото: Фото: Накануне.RU','600','302','true') "билборд накануне(2007)|Фото: Фото: Накануне.RU")
– Здесь на самом деле глава Роснедр ничего нового-то и не сказал. Дело в том, что в России есть две параллельных системы подсчета запасов природных ресурсов. Первую можно условно назвать "советской", потому что это такая советская традиция – система ABC, которая исходит из того, нужно учитывать все запасы, которые в принципе есть под землей. Нашли месторождение – весь его объем учитываем и говорим, сколько там миллионов тонн нефти или кубометров газа.
Вторая система экономически детерминирована, о чем Киселев и говорит. Государство получает информацию с общей точки зрения, но во всем мире и в России в том числе используется параллельно и другая система, можно сказать, "западная". Есть несколько разновидностей, но в целом смысл заключается в том, что надо учитывать в качестве запасов только те объемы углеводородов или любых полезных ископаемых, которые не просто есть под землей и доказаны, а которые еще и рентабельно добыть, исходя из сегодняшних средних цен на этот ресурс.
Получается, зачем учитывать то, что тебе не принесет денег? Вот такая капиталистическая логика.
– А какая в итоге у нас превалирует?
– В России довольно экзотично сочетаются обе эти системы. Например, государство, когда продает лицензии на аукционах, указывает в документах эту систему ABC, а компании получают лицензии – и сразу пересчитывают по международной классификации. Там есть даже более жесткие классификации, которые учитывают не только рентабельные запасы, а еще и те, которые ты успеешь добыть за время действия лицензии на разработку месторождения. Лицензии ведь не бессрочные – на 5-15 лет дают. Какой смысл учитывать те запасы, которые ты все равно не добудешь? Поэтому компании все сразу пересчитывают.
– Получается, что рентабельных запасов – на 19 лет, а общих – только на 58?
– По данным BP, например, которая использует экономическую систему подсчетов, в России нефти осталось на 22,5 года. Опять же, это не значит, что мы через 22 года проснемся и ни капли нефти нет в стране, все кончилось. Эта система очень "плавающая" – в зависимости от того, какая средняя цена, меняются уже и прогнозируемые запасы. Цена выросла – запасы тоже выросли, потому что то, что раньше считалось нерентабельным месторождением и не учитывалось вообще, с ростом цены становится выгодным. Цена выросла до 80-90 долларов за баррель – сразу начинают учитываться и шельфовые месторождения, и трудноизвлекаемые, и так далее.
Это динамическая величина, и конечно, по мере разработки технологий и удешевления уже известных технологий все приводит к тому, что запасы растут.
Поэтому вот такая абсурдная ситуация получается: если становится меньше нефти, то она начинает быть дефицитной, дорожает, и становятся рентабельными те запасы, которые раньше не учитывались, поэтому чем меньше нефти – тем больше нефти. Вот такая коллизия. Но важно понимать, что это экономически рентабельные запасы, они постоянно меняются.
– В связи с этим обычно говорят, что у нас выкачивают только то, что легко достать, а потом переходят на другое месторождение, не вкладываясь в технологии…
– У нас в России тоже технологии совершенствуют. Основная такая амбициозная задача, которая пока не решена – это разработать технологию добычи нефти из Баженовской свиты, чем "Газпромнефть" особенно занимается. Кроме них, этим уже несколько лет, а то и десятилетие, активно занимается подразделение "Лукойла", но пока промышленно эффективной технологии они не нашли. Предполагалось, что на базе западных технологий мы адаптируем их и получим свою, потому что даже геологическая служба США признала, что Россия – это крупнейший обладатель запасов трудноизвлекаемой нефти, по сути, сланцевой такой нефти. Но у нас нет рентабельной технологии, чтобы ее добыть, поэтому пока не можем.
Газ мы полностью сами добываем, газопроводы все сами строим, классические месторождения нефти более-менее сами разрабатываем, с шельфом есть проблемы – мелководный шельф даже с помощью российских платформ осваиваем, а вот в Арктике пока ничего не можем сделать. А может, и никогда не сможем. Новость, может, пугающая, что в России нефти осталось на столько лет, но на самом деле не факт, что миру через 20-30 лет такие объемы будут нужны. Европейцы, например, заявляют, что вообще откажутся от углеводородов, ископаемое топливо не будут потреблять.
Рынок меняется, поэтому не факт, что мир израсходует даже всю известную сегодня нефть. Я думаю, что в итоге может оказаться, что часть углеводородов навсегда может остаться в земле, особенно дорогих месторождений.
– Но ведь мы так и не слезли с "нефтяной иглы"?
– Здесь важно понимать, что сама нефтегазовая отрасль не является источником бед, она, наоборот, является конкурентным преимуществом России и много лет нашу страну вытягивает, как локомотив. И еще может дальше вытягивать, в том числе в хайтек-технологиях, потому что нефтегазовая отрасль приносит очень много денег по всему миру, поэтому весь основной хайтек идет именно туда и в подобные отрасли, ведь там можно заработать много и довольно быстро.
И если бы мы для нужд нефтяной и газовой отраслей у себя все развивали – это бы дало стимул развитию и сопутствующих отраслей.
К этому надо относиться с пониманием, это такая же отрасль, как все остальные. Американцам, которые являются мировыми лидерами по производству и нефти, и газа, это не мешает придумывать "теслу", "айфоны" и все остальное – вопрос, скорее, в том, как тратить деньги, которые приходят от нефти и газа, а не в том, что они какие-то плохие.
Но действительно, тревожные новости приходят особенно из Европы, где говорят, что будут отказываться от углеводородов, а европейский рынок для нас главный. Особенно тревожно по газу, потому что нефть-то можно перенаправить, в танкеры залил и вези, куда хочешь, а с газом сложнее – газопровод не переложишь. Это все беспокоит, но пока, я думаю, если европейцы переходят на возобновляемые источники энергии, то им понадобится много водорода. И Россия из того же газа может доставать водород. Опускать руки еще рано.
Главная повестка дня всегда под рукой – в нашем Telegram-канале.