"О разведчиках писать сложно!" Специальный выпуск книжного обзора
Книжный клуб | В России | В бывшем СССР

В новой рубрике мы просим экспертов Накануне.RU рассказать о своих любимых книгах и о том, как они повлияли на их жизнь. Сегодня, 27 февраля, когда в России отмечают День Сил специальных операций, полковник в отставке Главного управления Генштаба ВС РФ Григорий Ванин рассказывает о своем "топе" произведений, которые хочется перечитывать: здесь и запомнившиеся с детства произведения, которые заставляли воскликнуть "Это про меня!", и рассуждения о специфике службы и спецоперациях, отраженных в литературе советского периода. Например, эксперт вспоминает о знаменитой книге Юлиана Семенова: "За образ Исаева-Штирлица ему особая благодарность. Ведь о разведчиках писать сложно из-за ряда оперативных ограничений".

В российском обществе литература всегда занимала особое место в его культуре, в ряду источников познания мира. В уже далекую эпоху отсутствия развитой системы коммуникаций книга была не только источником знаний, но и духовным ориентиром личности в определении своего места в обществе и, как бы сейчас сказали, в самоидентификации. Поэтому неслучайно у нас стало традицией почти безоглядно доверять печатному слову, придавать абсолютное значение книжным знаниям, выделять писателей до уровня пророков.

Книги пересказывали, читали вслух в кругу семьи или друзей, обсуждали на собственных жизненных примерах, а кому-то книги сами были жизненным примером, питающим мечты, без которых человек не может существовать. Наверное, поэтому писатели в то давнее время проявляли особую ответственность в своем творчестве перед читателями. Даже в легких жанрах авторская халтура встречалась очень редко. Соблюдались определенные каноны изящной словесности или беллетристики.

Ликвидация неграмотности в советское время и придание писателям особого статуса в идеологической системе государства, без которой ни одно государство не существует, резко повысили спрос на книги всех направлений и жанров. Страна стала самой читающей в мире. Советские писатели продолжили лучшие традиции дореволюционной литературы. Развивалась литература всех советских народов. Книголюбы внимательно следили за новинками книжных издательств. Считалось очень престижным иметь домашнюю библиотеку, в которой были и классики, и популярные авторы современности.

Что осталось от этого сегодня? Когда видишь стопки выброшенных книг у мусорных баков или в подъездах, то вывод напрашивается один: книги стали ненужными в семье, лишними в квартире. Почему? Прежде всего, меняется сам человек, ориентированный на потребительство и утилитарность знаний, которые сужаются до необходимого минимума. Кроме того большинство популярных книг, пользующихся спросом, распространяются в электронном виде, их удобно хранить и ими очень просто обмениваться, они не занимают много места.

Третий фактор, который очень важен, но о нем мало говорят, заключается в том, что художественная литература стала малоинтересной за редким исключением или превращается в так называемое чтиво. Как говорится, авторы стали работать на экран, на сериалы, на обеспечение рекламы. Там и работа в некотором смысле проще, и доходы выше. Читатель перестает читать и вместо книг предпочитает их облегченную экранную версию. Психологический роман, как и психологический театр в русской традиции, претерпевает упадок.

Максим Горький призывал: "Любите книгу — источник знаний". Но хорошая книга нечто большее, чем текст с информацией. Книга заставляет размышлять и менять взгляды. Книга совершенствует личность.

Самой первой книгой, которая надолго стала для меня любимой, была "Приключение Тома Сойера и Гекльбери Финна" американского писателя Марка Твена. Я прочитал её запоем в третьем классе средней школы, хотя уже увлекался Аркадием Гайдаром. Это была книга про меня. В Америку мне не захотелось, но потянуло путешествовать, посмотреть горы, море, тайгу, степь и пески с верблюдами, проплыть на плоту по Волге. Захотелось увидеть загадочную Москву.

Путешествовать я начал несколько позже, мечта сбылась и все это я увидел. А пока я выбрал себе Бекки Тэтчер из одноклассниц и демонстративно её защищал, как Том Сойер, хотя девочек вообще никто в классе не обижал и все 43 ученика класса жили дружно, благодаря любимой первой учительнице, очень талантливому педагогу. Но закон жанра обязывал.

Следующей книгой, которая поразила меня в юности, была "Как закалялась сталь" Николая Островского. Ее рекомендовали прочитать по школьной программе. Вроде скучная формальная обязанность. Но сила духа Павла Корчагина, его жертвенность ради идеи и общества звала к высокой цели, подпитывала мой юношеский максимализм. Вокруг было множество подобных примеров. Страна залечивала раны после войны. Много строили методом традиционной народной стройки, восстанавливали не только жилье, но и водопровод, дороги, мосты. Сейчас об этом забыто.

Героическое восприятие образа комсомольского вожака из Шепетовки укрепилось после того, как пришлось побывать в доме-музее Николая Островского под Сочи. Ведь книга была написана парализованным и ослепшим писателем, как автобиографическая. Сейчас роман Николая Островского изъят из школьной программы. И писатель, и его герой забываются, потому что не вписываются в идеологию непонятных реформ. Их реальный и образный подвиг оказались недостижимыми в качестве примера, а жертвенность — маргинальной глупостью по понятиям чиновников от образования. Их беспокоит идеологический смысл произведения, а то, что люди в условиях гражданской войны отчаянно боролись за жизнь и с разрухой, для них обычный пустячок.

В каждой школьной или районной библиотеке были сборники "Русские народные сказки", "Сказки народов СССР", отдельные издания сказок народов мира, и конечно же сказки братьев Гримм, Ганса Христиана Андерсена, Джанни Родари. Всех не перечислить и все они были любимыми.

Приобщение к чтению книг у всех нас начиналось со сказок. Сказка – один из любимых жанров нашего гения Александра Сергеевича Пушкина. С самых ранних лет любовь к сказкам ему прививала няня Арина Родионовна. С них начиналось познание юным поэтом огромного мира, его романтическое восприятие, необходимое поэту для реализации своего таланта в будущем. Сказки воспитывают чувства, учат сопереживанию, без чего любое искусство мертво. Сам Пушкин высоко ценил сказки, услышанные им от няни: “Что за прелесть эти сказки, каждая есть поэма!”. Он считал, что все литераторы должны обязательно читать сказки, чтобы уметь “видеть свойства нашего русского языка”. Ничто так не отражает культуру народа, как его сказки и сам язык.

Воспитание детей в советское время тоже начиналось со сказок и с того возраста, когда душа была открыта. Сказки давали первые уроки добра и зла. В том числе сказки самого Пушкина. Были и другие популярные сказочники, например, такие как Петр Павлович Ершов и его "Конек-Горбунок", Павел Петрович Бажов с его "Малахитовой шкатулкой". Многие советские писатели писали специально для детей, их так и называли детскими писателями.

А кто стал героями современных сказок для детей в наше время? Смешарики, телепузики и говорящие жучки-козявки. Куда делись люди? Будут ли дети после таких фантазий стремиться к книгам? Кому-то выгодно оглуплять российское общество с младых ногтей.

Если с детской литературой все однозначно и ясно, то выбрать любимую книгу или одного писателя задним числом, когда свой жизненный опыт уже сам по себе стал отдельной книгой – трудно.

Часто можно услышать, что советский железный занавес изолировал советскую культуру от передовой западной культуры. Но это не так, мягко выражаясь. Железный занавес был построен самим Западом с целью экономической блокады социалистического государства, а также против влияния советской идеологии и культуры.

В СССР издавались шедевры мировой классики в хорошем переводе. Мы читали Хэмингуэя, Ремарка, Марк-Твена, О`Генри, Уэлса и других зарубежных писателей без ограничений и купюр. Так же было и с кинофильмами, музыкой. Под запретом были лишь культ насилия и порнография.

Разнообразие литературных жанров в прозе естественно определялось предпочтением читателей. Кому-то нравилась научная фантастика, а кому-то детективные истории. Но самый большой интерес всегда вызывала тема событий недавней истории, о которых еще помнили в каждой семье. Многие были их участниками или свидетелями и рассказывали о том, как это все происходило в реальной жизни. Поколения менялись, а память о событиях оставалась в преданиях. Хотелось знать больше.

Но официальная история была слишком сухой и предвзятой. И тогда простые читатели обращались к художественной исторической и мемуарной литературе, из которой они получали образную информацию о тех людях, которые делали историю, и об их эпохе. Это был творческий процесс в сознании читателя, в котором возникало чувство сопричастности к истории предков, происходило её осмысление. Наряду с языком и обычаями это становилось одним из важнейших факторов самоидентификации личности. Возьмем несколько примеров.

Одним из популярнейших писателей советского времени был Юлиан Семенов — мастер детективного политического и исторического жанра. В характере писателя была тщательная проработка архивных документов по той теме, за которую он брался. Поэтому его художественные книги вызывали доверие у читателей почти как документальные.

Будучи убежденным антисталинистом и сторонником перестройки, он написал несколько книг о трагическом времени, но внимания издательств они не привлекали, потому что на фоне политической конъюнктуры в 1990-е годы востребованными оказались домыслы и ложь, а не исторические факты. Перестройку он поддерживал, однако политические приемы власти вызывали разочарование. Умер Юлиан Семенов от инсульта в сентябре 1993 в возрасте 61 года. Кроме книг, он оставил после себя основанную им газету "Совершенно секретно" и жанр журналистского расследования. Но самое важное в его творчестве — стремление к объективности, историческая правда в художественном и публицистическом изложении. Это то, что востребовано сегодня.

Книги Юлиана Семенова есть почти в каждой домашней библиотеке, их перечитывают и берегут. Юлиана Семенова можно смело назвать одним из любимых писателей моего поколения за правду и патриотический пафос всех его книг. За образ Исаева-Штирлица ему особая благодарность. Ведь о разведчиках писать сложно из-за ряда оперативных ограничений. Даже если речь идет о войсковой разведке. Юлиан Семенович преодолел эти сложности и показал нам героя, досконально проработав тему, в серии своих книг, в которых Штирлиц также является действующим лицом.

Семенов в одном из интервью журналу "Дон" сказал, что для образа Штирлица главным прототипом был взят один из первых советских разведчиков Всеволод Владимирович Владимиров, которого Дзержинский, Постышев и Блюхер отправили с заданием в оккупированный японцами Владивосток, и его дальнейшая биография. Но образ Штирлица имеет в себе лучшие черты и более поздних прославленных советских разведчиков, таких как Кузнецов, Зорге, Абель и другие.

Также в качестве одного из примеров добросовестной писательской работы, которая мне нравится, можно привести творчество Михаила Александровича Шолохова, особенно эпопею донского казачества "Тихий Дон". В романе нет политического осуждения описываемых событий и их участников. Это предоставляется сделать самому читателю. Судьба донского казачества описана такой, какой была на самом деле, без оглядки на пресловутый "социалистический реализм" и политическую цензуру. Об этом можно было судить, сравнивая рассказы современников реальных событий с теми, которые описывались в романе.

Издание этого романа в какой-то мере характеризует и Сталина, прочитавшего и одобрившего его печать. При этом Сталин хорошо знал происхождение писателя и особенности его биографии.

Образ главного героя романа Григория Мелехова, по замыслу и сути, стал собирательным не только для донских казаков, но и для всего казачества России. У каждого войска были свои Мелеховы — на Кубани, Тереке, Урале, в Сибири и в Даурии. Скажем, Енисей — не Дон, но дух казачьей основательности в освоении сибирского края тот же, что был описан Шолоховым в "Тихом Доне".

Читая роман "Тихий Дон" в поздней юности, я сравнивал судьбы его героев с теми, которые были в жизни моих родственников, наставников, соседей. Характер Григория Мелехова был моим характером. А в годы так называемой перестройки условное восприятие образа стало фактом.

Впрочем, какую книгу Шолохова ни возьми, она захватывает с первой строчки колоритом характеров героев. Особенно увлекало тех людей, кто причислял себя к казачеству даже в более позднее время. Что касается политических убеждений писателя, которые некоторые критики ставят ему в упрек, то они были искренними, выстраданными на себе, как говорится.

Произведения Шолохова — будь то "Донские рассказы", "Поднятая целина", "Они сражались за Родину", "Судьба человека" и другие — невозможно читать походя, не сопереживая их героям и не занимая позицию самого автора. Поэтому они надолго, на всю жизнь остаются в памяти, как живые люди. А экранизация его произведений талантливыми режиссерами и актерами закрепляет эти ощущения в сознании, как реально пережитое. Такое бывает редко.

Пожалуй, с тем же качеством повествования работал и другой гигант советской литературы поэт и прозаик Константин Симонов. По происхождению он вообще был княжеской крови, но это никак не отразилось на его творческой и человеческой судьбе. Он не только писал книги, но и руководил Союзом писателей, активно занимался общественной деятельностью.

Как свидетельствует энциклопедия, благодаря Симонову вышли в свет романы Ильфа и Петрова, "Мастер и Маргарита" и другие произведения Булгакова, "По ком звонит колокол" Хэмингуэя. Он защитил имя Лили Брик, которую высокопоставленные "историки литературы" решили вычеркнуть из биографии Маяковского. Он оказывал содействие "Театру на Таганке" и "Современнику" в их творческом поиске. Ему писали тысячи людей — актеров, режиссеров, фронтовиков, литераторов — и он каждому отвечал, выполняя его просьбу или решая проблему.Но так случилось, что Константина Симонова в народе знают по его стихотворению "Жди меня" и экранизированной трилогии "Живые и мертвые", "Солдатами не рождаются", "Последнее лето".

Люди, описанные Симоновым, не могли не победить. Симонов представил войну не только как общенародную трагедию, но и как необходимую тяжелую мужицкую работу, которую надо сделать во что бы то ни стало. Образ женщины в его романах подразумевается как простой и благородный в русском понимании. Прежде всего в идеале она преданная жена и мать. Но может стать и воином, когда мужчин на поле боя становится мало. Образ маленькой докторши Тани Овсянниковой святой.

Стихотворение "Жди меня" своей пронзительностью подчеркивает именно такой характер отношений между мужской и женской половиной русского общества, открытый другими писателями на исторических примерах более раннего времени. Тем не менее, женские судьбы в романах Симонова описаны так же по-житейски достоверно, как и остальные события войны, без романтических преувеличений.

Симонова я бы не стал называть своим любимым писателем — осудят за нескромность. А вот комбриг генерал Серпилин Федор Федорович стал для меня примером исполнения воинского долга не как служака, а как мой отец со своими братьями и дед, отстоявшие страну самой высокой ценой в очень сложное время, несмотря на непростую историю семьи и государства. Они были рядовыми и взводными командирами, ровесниками Синцова и Серпилина. Это не патетика, а та самая преемственность поколений, которую пытаются вытравить внешние и внутренние антисоветчики.

Талантливые литераторы в России есть и сегодня, но они подчинены требованиям книжного рынка, издательской политике. Нам нужны в литературе не только фигуры масштаба Михаила Шолохова и Константина Симонова, но и писатели других не менее важных направлений. Такие как Виталий Бианки, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Чингиз Айтматов. Они учили любить свой край и людей, его населяющих. Всех достойных имен не перечислить. А нам же навязывают всяких диссидентов-антисоветчиков и графоманов в качестве пророков и даже объявляют их классиками. Теперь, когда в Россию хлынули европейские и американские «культурные ценности», общество стало склоняться к введению нравственной цензуры. Иначе собственная культура и ее ценности могут не сохраниться. И тогда мы превратимся в безликое стадо, лишенное человечности. Чтобы этого не произошло, творческая элита должна нести гражданскую ответственность перед обществом за свою работу.

А пока остается перечитывать русских и советских классиков, удовлетворяя духовные запросы человеческой природы.

Полковник Главного управления Генштаба ВС РФ в отставке, публицист Григорий Ванин специально для Накануне.RU